Интервью директора Института космических исследований Анатолия Петруковича

Директор Института космических исследований Российской академии наук Анатолий Петрукович рассказал, что будет происходить в новом российском модуле «Наука», что с ним станет после завершения работы Международной космической станции и зачем снимать фильм на орбите.

Директор Института космических исследований Российской академии наук Анатолий Петрукович

— Главное то, что после длительного перерыва существенное дополнение было сделано к российскому сегменту Международной космической станции. Мы фактически последние много лет не запускали, как мы собрали эту станцию в районе 10-го года, так она и сохранилась. И, конечно, нашим космонавтам там было тесновато, особенно в сравнении с тем, что американский сегмент вырос в разы, там есть и японский сегмент, и европейский, и огромное количество всякого технического оборудования, которое обеспечивает модуль энергией, и, конечно, нам не хватало возможностей на борту в связи с разными техническими и сложными обстоятельствами исторического характера.


— И вот наконец, после долгих лет доработки, мы получили настоящую полноценную дополнительную комнату. 20 тонн весит этот модуль, это такой классический кирпич для космической станции, который умещается в тяжёлую ракету. Американцы примерно такие запускали. Представьте, у вас квартира двухкомнатная была с какими-то каморками, а стала трёхкомнатная. Конечно, удобно.

— До сих пор российские модули, которые там были, выполняли такие служебные функции, там были всякие системы поддержки функционирования станции, были переходные отсеки, вокруг которых формировалась эта структура из модулей, и, в общем, там было тесновато для приложений, как мы говорим. Если мы хотели на станции не просто жить, а ещё что-то делать, нам нужно место, где эти эксперименты проводить.


Теперь поработаем

— Модуль «Наука» — это прежде всего специализированный объём для науки, там есть жилое пространство, но оно относительно небольшое — для третьего космонавта. А прежде всего там, внутри модуля, — специальные полки, условно говоря, или шкафы, к которым подведены коммуникации, то есть это электроэнергия, какие-то коммуникации для связи с компьютерной системой станции, в них могут вставляться какие-то стандартные блоки оборудования, которое мы потом привезём, и там могут проводиться эксперименты. Таких стандартных мест там довольно много, и это практически в разы увеличивает наши возможности по проведению экспериментов.

— Но, конечно, для этого надо эти эксперименты доставить наверх. Должен туда прилететь третий член экипажа российского, который будет заниматься исключительно в основном обслуживанием этих научных экспериментов. Сейчас, как мы знаем, у нас обычно два космонавта наверху, и практически всё их время уходит на обслуживание станции, на сервисные работы, связанные с управлением и поддержкой функционирования станции.

Рабочее место за бортом?

— Есть места и снаружи — так называемые универсальные рабочие места снаружи станции, это такие элементы крепления на поверхности. Станция — это бочка, и на ней прикреплены такого рода кронштейны, что ли, с разъёмами электропитания и информационными. Космонавт выходит в космос, выносит с собой какое-то оборудование, которое мы пытаемся доставить, ставит на этот кронштейн, прикрепляет разъёмы — и всё. Нажимается кнопка, и он начинает следить за космосом, за какими-то астрономическими объектами или за Землёй или какие-то другие исследования проводить.

— В американском сегменте такие рабочие места есть, может быть, даже в большем количестве. Если вы обратите внимание на конструкцию станции, там кроме модулей, самих вот этих цилиндриков, есть ещё такая огромная конструкция с солнечными батареями и каким-то непонятным оборудованием. Железки на ней привинчены, если посмотреть в деталях на фотографии. Это как раз ферма для размещения всякого рода оборудования. И американцы этот сегмент собирали с помощью «Шаттлов» довольно долго. У нас такой возможности нет, но у нас есть такие рабочие места на поверхности вокруг цилиндров этих наших модулей. Сейчас их будет больше, с ними будет удобнее работать. Прогресс есть прогресс. Ничего революционного нет, но приятно.

Железная рука помощи

— Ещё есть манипулятор, это такая автоматическая рука, которая поднимает несколько тонн. В космосе, конечно, веса нет, но всё равно законы механики никто не отменял. И, чтобы подвинуть несколько тонн, надо, чтобы «рука» была достаточно прочной, условно говоря. И это довольно серьёзный манипулятор такой европейский, который тоже давно был сделан. С его помощью гораздо удобнее перемещать все эти объекты, оборудование от шлюза, в котором это оборудование будет, так сказать, выставлено в космос, к месту крепления. И дальше уже выходит космонавт и не тратит время на перенос, а просто прикрепляет это оборудование к тому месту, где оно будет располагаться. Поэтому возможности «Науки» на борту станции увеличиваются кратно. Это ещё не автобус, но шоссе и автобусную остановку построили теперь. Теперь осталось сделать оборудование для экспериментов, привезти его в космос и выставить. Это тоже не так просто, это тоже большая работа.

Космические эксперименты

— Это в том числе эксперименты либо по наблюдению за космическим пространством, за какими-то астрономическими объектами, Солнцем, либо эксперименты по наблюдению за Землёй. Например, за облаками или какими-то грозовыми разрядами в атмосфере. И также есть эксперименты, которые исследуют, например, поток радиации на околоземной орбите. Для этого надо выставить какой-то детектор наружу станции, который измерит радиацию так, чтобы можно было сравнить: вот космонавт у нас за стенкой, и в это время мы измеряем реальный поток радиации, который есть в этой точке в космосе, и можем таким образом спланировать, какой ущерб мы космонавту приносим. Уровень радиации на станции не очень большой, разрешённый с точки зрения медицины, но тем не менее достаточный, чтобы его надо было контролировать и изучать.

МКС под палящими космическими лучами

— Есть понятные варианты космической радиации, например потоки протонов галактических лучей. Протон — это самая простая ядерная частица, их относительно легко измерять, поэтому протоны, прилетающие к нам из других частей галактики или даже извне галактики, мы хорошо умеем измерять.

— Но вот, например, нейтроны — локальная продукция, когда космический луч резко врезается в конструкцию станции или в атмосферу, вот этот протон может превратиться в нейтрон. Нейтрон живёт там несколько минут, он далеко улететь не может, но при этом с точки зрения радиационного ущерба для человека нейтрон — гораздо более вредная частица. В моделях предполагается, что примерно в 20 раз вреднее. Это потому, что нейтрон имеет привычку цепляться за имеющиеся атомы и портить их, поскольку он разрушает ядра атомов. И это может внести нарушения в атомы внутри биологических объектов. И нейтроны довольно сложно измерять.

— Вот один из экспериментов, которые наш ИКИ проводит, называется «БТН-Нейтрон», он измеряет поток нейтронов. Первый такой прибор уже с 2006 года находится на станции и успешно работает, сейчас ему на замену летит прибор следующего поколения. Он уже более детально будет измерять поток нейтронов и внутри станции, и вне станции. И он будет установлен на МЛМ «Наука» через пару лет. Со временем мы составим карту нейтронов в окрестностях Земли. Если мы будем точно знать, как ведёт себя это поле радиационного воздействия на космонавта, мы сможем предсказывать, когда космонавт перебирает разрешённую дозу.

Кто решает, какие эксперименты проводить на МКС

— Есть Федеральная космическая программа, она подчиняется правилам, установленным для государственных программ, и в том числе правилу конкурсности и отсутствия монополизма. Поэтому «Роскосмос» выпустил положение о порядке проведения целевых работ на Международной космической станции. Есть координационный научно-технический совет, в который входят как учёные, так и специалисты «Роскосмоса», которые собирают такие заявления, есть даже веб-сайт, куда можно подать заявление, что «мы хотим провести такой эксперимент», и обоснование. Фактически любая научная организация может подать такую заявку. Университет, институт, даже частная компания. И дальше совет рассматривает эту заявку, определяет её реализуемость, её обоснованность с точки зрения научного или технического выхода.

— Но главное, конечно, финансы, потому что космический эксперимент, особенно с выносом оборудования в космос за пределы герметичного объёма, — это довольно дорогое удовольствие. Есть некие бюджетные ограничения, но не ошибусь, если скажу, что десятки различных научных организаций участвуют в этом.

Когда учёные полетят в космос

— Учёные уже летали в космос. Обычно космонавты и астронавты — это либо лётчики военные, либо инженеры, которые работают в космической промышленности, участвуют в разработке и эксплуатации станции. Но и у нас, и у американцев был набор неспециалистов. Это прежде всего врачи, их тоже можно назвать учёными, поскольку они исследуют человека. Я знаю, что в американских полётах на Луну участвовали люди с геологическим образованием, то есть их задачей было на местности — не фотографиями, а своим чутьём специалиста — на глаз определить тот камень, который надо подобрать на поверхности Луны, чтобы он был наиболее интересным. Сейчас такие разговоры идут, но пришлось уступить место киношникам. Я надеюсь, что после того, как на киношниках потренируются, учёные полетят тоже.

О киносъёмках на орбите

— Что ж, на перепелах тренироваться? Давайте потренируемся на актёрах с режиссёрами. (Смеётся). Я нормально к этому отношусь. Понятно, что есть вопросы денег, отделённости, потому что есть много разных задач, но вопрос популяризации и пиара, в хорошем смысле этого слова, тоже очень важен. И важно понимать, что в ближайшее время количество непрофессиональных космонавтов будет только расти. И туристы летали, и школьные учителя, и учёные. Надо набирать опыт, как работать с непрофессиональными космонавтами, готовить их по полной программе или как-то можно упростить программу.

— Космонавты тренируются, по большому счёту, всю жизнь, человек может десять лет состоять в отряде космонавтов и только потом полететь, а тут несколько месяцев тренировки — и вперёд. Поэтому есть много вопросов, как это оптимизировать: и финансовые затраты, и время этого непрофессионала, и безопасность, конечно. Я же не зря упомянул перепёлок, это не шутка была. С точки зрения медицины это (полёт на орбиту деятелей искусств) не меньший научный эксперимент, чем любой другой.

— А когда туристов будем возить, это ещё и финансовая помощь будет для отрасли. Количество туристов в ближайшее время будет расти. Я даже сделал такой прогноз, что через десять лет туристов на станции будет не меньше, чем профессионалов. В этом нет ничего зазорного, надо просто общественное мнение готовить, чтобы это правильно воспринималось.

А как насчёт директора Института космических исследований?

— Ну, наверное, хотел бы, но габариты не позволяют, у меня рост два метра (Смеётся). Если лететь на «Союзе», то там очень сильные ограничения по росту. Когда я понял в детстве, что буду заниматься космосом, я довольно быстро осознал, что космонавтом мне быть не светит, и переключился на науку.

Есть ли «Наука» после МКС?

— Всё-таки мы улетели в 2021 году, и у нас как минимум три года работы есть. Как сейчас говорят, до 2028 года станция должна проработать, иначе просто будет технически сложно аккуратно закончить её эксплуатацию. Сейчас американцы активно говорят о законодательном продлении её работы до 2030 года. И здесь даже важна не столько политическая воля, сколько техническое состояние именно на количество отказов. Я думаю, что при достаточно аккуратной работе и внимании эту проблему удастся преодолеть, то есть до 2030 года мы имеем большие шансы продержаться в хорошем состоянии, а дальше, конечно, всё стареет. И надо к этому относиться спокойно. Оборудование, которое мы запускаем, тоже стареет. Появляются какие-то новые компьютеры, которые позволяют сделать то же самое быстрее и с большим качеством. Здесь важно не тянуть до последнего, а чтобы вовремя появилась замена, которая впитает в себя всё лучшее. Может быть, в какой-то момент мы просто скажем: да, вот сейчас уже экономически выгодно завершить работу старой станции и переключиться на новую.

— Если мы сравниваем МКС со SkyLab и с «Миром», это совершенно другой уровень исследований, другой уровень технических возможностей, наконец, другой уровень электрической мощности на борту. К этой станции летают четыре варианта космических кораблей — «Шаттлы», «Союзы», Falcon Илона Маска, полетит Boeing, — в будущем полетит российский корабль «Орёл», который создают для межпланетных полётов. И надо сделать так, чтобы новая станция появилась с новым уровнем технических возможностей. Сейчас идёт начало рассмотрения возможностей новой станции и требований к ней. Первый подход к снаряду, как говорится.

— Станет ли «Наука» частью новой станции — вопрос технический: удастся ли отсоединить старые модули, как их удастся перебросить, что для этого нужно. Если будет предложена хорошая новая разработка, то старую будет не так жалко, я так скажу.

Источник: Роскосмос

Обновлено: 15.08.2021 — 15:03

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *